Газета РБНовости Региона Байкал

"Новая Бурятия" продолжает серию публикаций, посвященных нашим землякам, уроженцам Сибири и Бурятии, в честь которых названы улицы столицы республики Улан-Удэ

В преддверии юбилея 350-летия основания Улан-Удэ (в прошлом - Удинский, Удинск, Верхнеудинск), который будет отмечаться в 2016 году, этот издательский проект поддержала администрация главы Бурятии. Эта статья посвящена командиру первого бурятского партизанского отряда Павлу Балтахинову (1900 – 1921).

Улица Балтахинова (Мокрослободская, Монгольская) – одна из исторических улиц столицы Бурятии. На карте старого Верхнеудинска (исторической части Улан-Удэ) Мокрослободская улица появилась (была застроена) приблизительно в 30 годы 19-го века на месте русла бывшей протоки между Удой и Селенгой. До этого из-за песчаных наносов Уда изменила русло, а на его месте, под горой (нынешним проспектом Победы) образовалось болото, позже засыпанное городскими властями. В 1924 году, после образования Бурят-Монгольской АССР, улицу Мокрослободскую переименовали в Монгольскую. А в 1940 году, перед самой Великой Отечественной войной при новом лидере республики, первом секретаре Бурят-Монгольского обкома ВКП (б) Семене Игнатьеве, увлекавшемся историей революции, улица получила свое современное название – имени П.С. Балтахинова.

Почему же легенда о героическом красном партизане Балтахинове и его небольшом, в 50 человек, «бурятском» отряде (на самом деле отряд был интернациональным) занимает столь важное место в написанной победителями истории Гражданской войны на территории республики?

«Вся власть Учредительному собранию»!

Вынесенный в заголовок вопрос: «На чьей стороне сражались буряты в Гражданской войне в России 1918 – 1920 годов?» - один из самых неудобных вопросов для ученых-историков Бурятии на протяжении всего советского периода. Поскольку одной из главных идеологических задач официальной истории Бурятии в то время было показать то, что бурятские инородцы «в одном строю» с русскими крестьянами и рабочими сначала участвовали в Революции, а потом с оружием в руках отстаивали (желательно героически) «завоевания Октября». Сложность этой задачи была обусловлена сразу несколькими объективными историческими обстоятельствами.

Во-первых, в течение 1917 года значительное большинство бурят, включая аристократическую верхушку и казачество, благодаря активной пропаганде со стороны бурятских национальных демократов (большей частью членов партии эсеров) действительно сочувствовало Февральской (антимонархической) революции, поддержало идеи созыва Всероссийского Учредительного собрания и введения «земского самоуправления среди бурят». Но к русским большевикам, меньшевикам-интернационалистам и анархистам-коммунистам, призывавшим в какой-то «другой революции», буряты относились большей частью индифферентно, иногда с недоверием, враждебно.

Об иркутском «кружке Марии Сахьяновой», маленькой группе сочувствующей радикалам бурятской учащейся молодежи, из которой затем были выращены партийные бонзы будущей Советской Бурят-Монголии, буряты ничего не знали.

Мирные буряты

Во-вторых, более 80 % из 300-тысячного бурятского населения Восточной Сибири (Иркутской губернии, Забайкальской области) исторически не несло в Российской империи воинской повинности, не имело военных навыков, а военная служба, военное дело для большинства бурят были неосвоенной сферой деятельности. Поэтому попытки милитаризации так называемых «ясачных» бурят со стороны любых новых властей, - сначала Временного правительства Российской республики, затем Советской Центросибири, Сибирской Директории (Временного сибирского правительства), Верховного правителя России (военного режима адмирала Александра Колчака), правительства Забайкальской области (военного режима казачьего генерала Григория Семенова), а также мелких локальных правительств («Великой Монголии» Нэйсэ-гэгэна, красных и белых повстанцев и т.д.), - как правило, успеха не приносили.

Традиционное неучастие большинства бурят в боевых действиях в качестве комбатантов (или их ограниченное участие) объясняется следующими причинами. 

Бурятское население в Российской империи всегда рассматривалось либо как «непригодное» к военной службе, (в случае с «ясачными» бурятами), либо как потенциально «нелояльное» (в случае с бурятами, относившимися к казачьему сословию).

Заметим, что в ходе Первой мировой войны бурят-«инородцев» (не казаков) начали «реквизировать» на тыловые работы лишь в 1916 году. В отношении же бурят-казаков военное министерство ограничивало их массовый призыв на военную службу, так как это могло привести «к численному их преобладанию в Забайкальском казачьем войске и потери последним характера русского форпоста на китайской границе».

В связи с этим в начале 20 века в Забайкальском казачьем войске уже не было отдельных бурятских казачьих полков, а бурятские сотни входили в регулярные полки с преобладанием русских казаков. Хотя еще в начале 19 века существовало четыре бурятских казачьих полка, а в 1851 году Забайкальское казачье войско было образовано из шести полков, два из которых были бурятскими, а один – тунгусским (эвенкийским).

Военная история бурят

Сама бурятская народность, как нечто отдельное от монголов, сформировалась уже в составе российского государства после проведения в 1727 году по территориям монгольских ханств границы между Государством Цин и Российской империей. Из военной истории бурят известно, что буряты-казаки помимо охраны русско-китайской границы участвовали в обороне Петропавловска (Камчатского) во время его осады англо-французской эскадрой в 1852 году, в русской интервенции в Китае и подавлении Ихэтуаньского народного восстания 1899-1901 годов, в русско-японской войне 1904 – 1905 годов, обороне Порт-Артура, и, наконец, в боевых действиях Первой мировой войны на территории Польши и Галиции (Западной Украины). В 1916 году 1-й и 2-й Верхнеудинские полки (с бурятскими сотнями) в составе 1-й Забайкальской казачьей дивизии участвовали в знаменитом Брусиловском прорыве.

Однако, в целом количество бурят, входящих в казачье сословие и несущих воинскую повинность, в начале 20 века составляло всего 24 тысячи человек (включая женщин и детей), то есть, менее 10 % всех бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. Таким образом, основная масса бурят, включая иркутских крещеных инородцев (за исключением тонкой прослойки потомственных дворян) не имело представления о военной и гражданской службе.

Казаки-буряты

Все патриотические кампании и призывы в стиле «все для фронта, все для победы» во время войны 1914 – 1917 годов, по существу, обходили бурят стороной. За исключением, конечно, достаточно обременительных многомесячных реквизиций имущества и «трудовых ресурсов» в пользу армии, а также «добровольно-принудительного» сбора пожертвований.

Белые буряты атамана Семенова

В-третьих, сложность в освещении в исторической литературе роли бурят в Гражданской войне в России 1918 - 1920 годов заключалась для партийных советских историков в том, что львиная доля бурят, принимавших участие в боевых действиях, сражались на стороне белых. Существовали отдельные национальные части бурят-казаков из мобилизованных бойцов и добровольцев (полки, бригады, кавалерийские дивизионы, дивизии) в воинских соединениях армии атамана Семенова и небольшие бурятские добровольческие воинские части в армиях Сибирской Директории и Александра Колчака. Также не редкостью было боевое участие бурят (офицеров-добровольцев и зажиточных инородцев) в Гражданской войне на стороне белых в рядах русских воинских частей или интернациональных отрядов белых повстанцев-партизан.

Широко известна увлекательная история бурятских белых формирований в армии Григория Семенова. Так, в Сводную Монголо-Бурятскую конную дивизию («Дикую дивизию») под командованием Петра Левицкого (в монгольском подданстве - Цог Чжибхолант) входили три бурятских казачьих части, – 1-й Бурятский полк имени Доржи Банзарова, 2-й Бурятский полк имени Чингизхана (Чингис-хана – С.Б.), отдельная кавалерийская Монголо-Бурятская конная бригада имени Зорихто батора (Зоригто-батора – С.Б.) вместе с конно-артиллерийским дивизионом «Зорихто батор бригады», - и полк, состоящий из монголов-чахаров. Сам атаман Семенов любил носить военную форму бригады Зоригто-батора, похожую на бурятский халат (дэгэл) с погонами, о чем говорят сохранившиеся фотографии времен Гражданской войны.

Конно-артиллерийский дивизион «Зорихто батор бригады»

Кроме того, в состав 1-й кавалерийской бригады Конно-Азиатской (партизанской) дивизии барона Романа Унгерна помимо двух полков русских забайкальских казаков входил Монголо-бурятский полк под командованием казачьего войскового старшины (современный аналог – подполковник) Дугара Тапхаева, монгольский дивизион (командир – князь Сундуй-гун), отряд чахаров Найдан-гуна и тибетская сотня.

В конце Гражданской войны из оставшихся в Сибири белых бурятских воинских формирований правительства Забайкальской области (часть из них была разбита красными, другая часть ушла с Унгерном в Монголию) в составе 1-го Забайкальского корпуса атамана Семенова был сформирован Бурятский имени Доржи Банзарова конный полк и Урянхайский отряд Левицкого.

«Сибиряки» и колчаковцы

Известны также попытки формирования в Иркутске национальной бурятской части (батальона) при создании Сибирского корпуса, армии эсеровского Временного сибирского правительства. Эти попытки велись сибиряками по проекту омского «военно-морского» министра, героя Гражданской войны в Сибири и организатора восстания сибирских добровольцев-офицеров в Иркутске Алексея Гришина-Алмазова.

После того, как правые военные свергли власть Сибирской Директории в Омске (существовала 4 месяца), на территории Сибири был установлен военный режим Верховного правителя России Александра Колчака.

Известно, что адмирал Колчак довольно скептически относился к национальным воинским формированиям. 

Однако уже в начале своего вооруженного мятежа он публично приветствовал создание «патриотических» отрядов самообороны из бурят. Впоследствии в Иркутске и в Забайкалье правительством Колчака были сформированы две бурятские белые части, которые сражались на стороне белого правого режима до февраля 1920 года, то есть, фактически до полного разгрома Колчака и окончания Гражданской войны в Сибири.

Речь идет об Отдельном бурятском конно-стрелковом отряде, созданном в Иркутске на основе западно-бурятских «отрядов самообороны», собранных царским штабс-капитаном (впоследствии колчаковским подполковником) Степаном Пирожковым, внуком известного сибирского промышленника, потомственного дворянина и боханского бурята Ильи Пирожкова. Этот отряд сначала был создан как охрана делегатов собранного при Колчаке Всебурятского съезда выборных представителей от бурятского населения Сибири и насчитывал 300 сабель.

Интересно, что уральский атаман Дутов лично прислал для бурятского отряда лучших коней из Оренбургского казачьего войска. В составе этого отряда особо красочно смотрелся конвой-эскорт из 30 сабель, который охранял бурятских религиозных деятелей. Оригинальным было и вооружение отряда. Помимо кавалерийской винтовки, сабли и пистолета у каждого из бурятских колчаковских всадников-«улан» были еще пика, лук (!) и традиционный бурятский кинжал. Завершали экзотическую картину небольшой бурятский щит, состоявший из двух частей, крепившихся на левом предплечье и плече, и массивный металлический панцирь с рукавами и воротником.

В дальнейшем, после призыва бурят-добровольцев этот «конно-стрелковый» отряд был переименован в Бурятский уланский полк и отправлен во главе с лейтенантом Агваном-Элбеком Аяшаевым (Аюшеевым?) в Омск. Бурятские уланы участвовали в сопровождении (эскорте) колчаковских военных чинов, а также в боевых действиях во время ожесточенных сражений с красными на Урале (в районе Челябинска).

Другое подобное добровольческое воинское формирование колчаковской армии состояло из бурят Забайкальской области. Отряд из селенгинских цонголов и сартулов под командованием Чойбалсана Жаргала Баяра и Солийна Ахмадова принимал участие в большом весеннем наступлении колчаковских войск 1919 года. Затем в составе частей уральских казаков буряты-цонголы прикрывали отход разбитых белых частей с Урала в Сибирь на переформирование, участвовали в Тобольском контрнаступлении, и, наконец, переносили все тяготы «Великого отступления» армии Колчака. Цонгольский отряд «самораспустился» только в феврале 1920 года, уже после полного разгрома белых и расстрела самого Колчака в Иркутске.

Напомним, что Гражданская война в Сибири завершилась в марте 1920 года взятием Верхнеудинска частями 5-й армии РККА и партизанами и образованием «буферной» Дальневосточной республики (ДВР) со столицей в Верхнеудинске. Государственными языками ДВР стали русский и бурят-монгольский языки.

Таким образом, история участия бурят в Гражданской войне в России содержит много страниц, свидетельствующих о поддержке ими «белого движения». В то же время мало известно о каких-либо «красных бурятах», воевавших за Советскую власть. Вернее, среди бурят были белые партизаны, участники повстанческого движения 20-х годов «за Советы без большевиков», а вот о красных партизанах-бурятах информации почти нет. Хотя о том же Балтахинове написано несколько книг и множество статей, легших в основу легенды о «первом бурятском партизанском (красном – С.Б.) отряде». Впрочем, к этому мы еще вернемся.

Нейтралитет и буряты

В-четвертых, политической позицией Бурнацкома, высшего исполнительного и распорядительного органа государственной власти у бурят Восточной Сибири в 1917-1919 годах (этот орган заменил в период «русской смуты» систему автономного самоуправления у бурят), была позиция «нейтралитета» в Гражданской войне.

Активная агитация лидеров национальных демократов (Элбэка Ринчино, Михаила Богданова, Цыбена Жамцарано и других) за неучастие бурят в этой войне привела к тому, что многие буряты-казаки стали выходить из казачьего сословия, отказывались или уклонялись от семеновской мобилизации в белую армию и от привлечения их в ряды красных. А бывшие «ясачные» буряты, составляющие подавляющее большинство бурят, и так считали Гражданскую войну (как и любую другую ведшуюся государством войну) не своим делом и за редчайшим исключением в ней не участвовали.

В результате и казаки-буряты, и «ясачные» в те моменты, когда боевые действия происходили на территориях их хошунов (земств), страдали от насилия и поборов комбатантов, бесконечных обид и реквизиций продовольствия и скота с обеих сторон. Как говорил один из персонажей бессмертной киноленты «Чапаев»: «Белые придут – грабят, красные придут – грабят! Куда крестьянину податься»?!

В тот период Бурнардумой, - в 1919 году при атамане Семенове Бурнацком был переименован в Народную думу бурят Восточной Сибири, - стали формироваться свои вооруженные формирования под названием Улан Цагда (бур. «красные всадники», «Красная Гвардия»). Эти формирования в документах Бурнардумы назывались «национальной гвардией» и представляли собой отряды самообороны, в которые вступали добровольцы из числа местных бурят, имевших воинские навыки.

Целью создания этих отрядов самообороны была защита бурятских поселений от нападений бандитов и мародеров, а также от не санкционированных Бурнардумой реквизиций имущества бурят как со стороны красных, так и со стороны белых комбатантов. Кроме того, отряды Улан Цагды защищали бурятское население от попыток захвата их земельных угодий – пастбищ, сенокосов, пахотных земель, «летников» (лесных и степных дач). В боевых действиях Гражданской войны ни на одной из сторон бурятские отряды Улан Цагды участия не принимали.

Земельный вопрос

В-пятых, в Забайкалье во время Гражданской войны особой проблемой были отношения местного старообрядческого населения и русских старожилов с инородцами и казаками, в том числе, бурятами, относившимися к казачьему сословию. Отметим, что старообрядцы Забайкалья, составляющие значительный процент населения Забайкальской области (официально 36,6 тысяч, неофициально – более 100 тысяч из 670 тыс. человек населения области) в Гражданскую войну воевали большей частью за красных. В отличие от других регионов Сибири и Дальнего Востока, где большинство живших зажиточно староверов шли служить в белые части против «антихристов»-коммунистов.

Это же самое касается и большего числа русских сибирских старожилов (старых переселенцев), среди которых красное партизанское движение находило прочную опору.

Казаки же, и русские, и буряты, воевали в основном за белых. Что касается бурят, относившихся к инородческому сословию, то подавляющее большинство их придерживалось так называемого «нейтралитета». При этом поселения казаков и инородцев в Забайкалье составляли «чересполосицу» с поселениями русских крестьян (переселенцев, старожилов и старообрядцев).

Немного о земельных отношениях в Забайкалье, сказавшихся на характере Гражданской войны в этом регионе. Дело в том, что между казаками и «инородцами» с одной стороны и переселенцами, старожилами и старообрядцами с другой стороны существовала существенная разница в земельных наделах. До начала 20 века переселенцы в Забайкальской области получали надел по 15 десятин земли на одну «душу мужского пола», а старожилы, старообрядцы и оседлые инородцы (часть бурят) – по 21 десятине. Казаки и кочевые инородцы получали по 30 десятин.

По правилам 1898 года наделы переселенцев, старожилов и старообрядцев должны были сравняться и составлять 21 десятину земли разных угодий на одну «душу мужского пола». Увеличение наделов крестьян должно было произойти за счет выпасных и сенокосных угодий инородцев (в первую очередь) и казаков.

Реально же земельные отношения до Первой мировой войны так и не были урегулированы, и фактическое количество земли у казаков и инородцев значительно расходилось не только с правилами 1898 года, но и с положением 1869 года об тех самых пресловутых 30 десятинах у станичников. Таким образом, у бурят и забайкальских казаков, основным занятием которых тоже было скотоводство, земли было значительно больше, чем у крестьян.

По материалам переписи комиссии Куломзина, например, в Селенгинском округе на каждого бурята-казака в начале 20 века приходилось по 62,65 десятин земли, а на каждого ясачного бурята – по 28,24 десятины земли. У большинства же русских крестьян, в том числе, у старожилов и старообрядцев, земельные наделы составляли менее 10 десятин «удобной» (для сельскохозяйственных работ – С.Б.) земли. Это и объясняет то, что большинство крестьян, в том числе, и в целом зажиточных старообрядцев, воевали за красных, обещавших «справедливо» решить земельный вопрос.

Анархист-партизан Балтахинов

Эти живописные факты и составляют общую картину Гражданской войны на территории современной Бурятии, весьма далекую от той, что рисовала нам официальная советская история. Яркой частью той идеологической картины стала история жизни бывшего иркутского семинариста, а впоследствии революционера-анархиста Павла Балтахинова.

В историю Бурятии Павел Балтахинов вошел как организатор «первого (и последнего?) бурятского партизанского отряда» и погиб в 20 лет от рук своих земляков-боханцев, бурят из белого партизанского отряда атамана Дмитрия Донского, легендарного командира белых повстанцев из числа крестьян, сражавшихся на территории Иркутской губернии за отмену продразверстки и «за Советы без коммунистов». Всего же в повстанческом движении 20-х годов в Приангарье участвовали целые конные отряды из бурят, восставших против новой власти.

Тем не менее, и сам Балтахинов, и его бурятский красный партизанский отряд стали своего рода символом официальной советской истории Бурятии. В ней, в этой истории обязательно должны были быть найдены факты, «доказывающие» то, что существовала хотя бы одна воинская часть (пусть даже партизанская), полностью состоящая из бурят, взявших по своей воле оружие в руки в борьбе за Советскую власть.

Эти красные партизаны-буряты должны были реабилитировать перед новой властью своих сородичей, как назло (для советских историков) воевавших в основном за белых или придерживающихся «несознательного» с партийной точки зрения нейтралитета, а главное, показать лояльность бурят Советской власти. А погибший от рук «бандитов» Павел Балтахинов должен был стать персонажем героического советского улигера (эпоса).

В то же время, вся идеологическая подоплека этого исторического мифа совсем не означает, что сама по себе история жизни конкретного молодого человека по имени Павел Балтахинов не может быть интересной для читателя. Как с позиции наблюдателя за изменениями фабулы трагического, почти художественного сюжета, так и с точки зрения добросовестного исследователя, интересующегося историей участия бурят в русской революции и Гражданской войне в России. Давайте, и мы проследим за этой историей.

Обладая от природы умом, хорошей памятью и жаждой знаний, Павел Балтахинов, конечно же, смог бы сделать себе церковную карьеру и стать одним из видных бурятских христианских проповедников. 

В результате эти вольнодумные молодежные «посиделки» закончились для семинариста и будущего миссионера Балтахинова весьма печально.

Впрочем, учеба в семинарии не очень-то препятствовала ему в революционной деятельности, особенно во время учебных каникул.

Нашкодивших пятерых студентов во главе с Балтахиновым вызвали к Семафору «на ковер», заставили стоять на коленях и «каяться в грехах».

И вот, наконец, в декабре 1919 года Балтахинов начинает собирать по боханским улусам свой красный партизанский отряд. 

Главным же камнем в основании советского героического эпоса о красном партизане Балтахинове стала его героическая смерть.

Историю всегда пишут победители.