Автор: Сергей Басаев
- 17 Ноября 2014 г. в 21:01
- 5933 просмотра
За кого воевали буряты в Гражданскую войну, или легенда о красном партизане Балтахинове
Партизаны/"Новая Бурятия"
"Новая Бурятия" продолжает серию публикаций, посвященных нашим землякам, уроженцам Сибири и Бурятии, в честь которых названы улицы столицы республики Улан-Удэ
В преддверии юбилея 350-летия основания Улан-Удэ (в прошлом - Удинский, Удинск, Верхнеудинск), который будет отмечаться в 2016 году, этот издательский проект поддержала администрация главы Бурятии. Эта статья посвящена командиру первого бурятского партизанского отряда Павлу Балтахинову (1900 – 1921).
Улица Балтахинова (Мокрослободская, Монгольская) – одна из исторических улиц столицы Бурятии. На карте старого Верхнеудинска (исторической части Улан-Удэ) Мокрослободская улица появилась (была застроена) приблизительно в 30 годы 19-го века на месте русла бывшей протоки между Удой и Селенгой. До этого из-за песчаных наносов Уда изменила русло, а на его месте, под горой (нынешним проспектом Победы) образовалось болото, позже засыпанное городскими властями. В 1924 году, после образования Бурят-Монгольской АССР, улицу Мокрослободскую переименовали в Монгольскую. А в 1940 году, перед самой Великой Отечественной войной при новом лидере республики, первом секретаре Бурят-Монгольского обкома ВКП (б) Семене Игнатьеве, увлекавшемся историей революции, улица получила свое современное название – имени П.С. Балтахинова.
Почему же легенда о героическом красном партизане Балтахинове и его небольшом, в 50 человек, «бурятском» отряде (на самом деле отряд был интернациональным) занимает столь важное место в написанной победителями истории Гражданской войны на территории республики?
«Вся власть Учредительному собранию»!
Вынесенный в заголовок вопрос: «На чьей стороне сражались буряты в Гражданской войне в России 1918 – 1920 годов?» - один из самых неудобных вопросов для ученых-историков Бурятии на протяжении всего советского периода. Поскольку одной из главных идеологических задач официальной истории Бурятии в то время было показать то, что бурятские инородцы «в одном строю» с русскими крестьянами и рабочими сначала участвовали в Революции, а потом с оружием в руках отстаивали (желательно героически) «завоевания Октября». Сложность этой задачи была обусловлена сразу несколькими объективными историческими обстоятельствами.
Во-первых, в течение 1917 года значительное большинство бурят, включая аристократическую верхушку и казачество, благодаря активной пропаганде со стороны бурятских национальных демократов (большей частью членов партии эсеров) действительно сочувствовало Февральской (антимонархической) революции, поддержало идеи созыва Всероссийского Учредительного собрания и введения «земского самоуправления среди бурят». Но к русским большевикам, меньшевикам-интернационалистам и анархистам-коммунистам, призывавшим в какой-то «другой революции», буряты относились большей частью индифферентно, иногда с недоверием, враждебно.
Об иркутском «кружке Марии Сахьяновой», маленькой группе сочувствующей радикалам бурятской учащейся молодежи, из которой затем были выращены партийные бонзы будущей Советской Бурят-Монголии, буряты ничего не знали.
Мирные буряты
Во-вторых, более 80 % из 300-тысячного бурятского населения Восточной Сибири (Иркутской губернии, Забайкальской области) исторически не несло в Российской империи воинской повинности, не имело военных навыков, а военная служба, военное дело для большинства бурят были неосвоенной сферой деятельности. Поэтому попытки милитаризации так называемых «ясачных» бурят со стороны любых новых властей, - сначала Временного правительства Российской республики, затем Советской Центросибири, Сибирской Директории (Временного сибирского правительства), Верховного правителя России (военного режима адмирала Александра Колчака), правительства Забайкальской области (военного режима казачьего генерала Григория Семенова), а также мелких локальных правительств («Великой Монголии» Нэйсэ-гэгэна, красных и белых повстанцев и т.д.), - как правило, успеха не приносили.
Традиционное неучастие большинства бурят в боевых действиях в качестве комбатантов (или их ограниченное участие) объясняется следующими причинами.
Бурятское население в Российской империи всегда рассматривалось либо как «непригодное» к военной службе, (в случае с «ясачными» бурятами), либо как потенциально «нелояльное» (в случае с бурятами, относившимися к казачьему сословию).
Заметим, что в ходе Первой мировой войны бурят-«инородцев» (не казаков) начали «реквизировать» на тыловые работы лишь в 1916 году. В отношении же бурят-казаков военное министерство ограничивало их массовый призыв на военную службу, так как это могло привести «к численному их преобладанию в Забайкальском казачьем войске и потери последним характера русского форпоста на китайской границе».
В связи с этим в начале 20 века в Забайкальском казачьем войске уже не было отдельных бурятских казачьих полков, а бурятские сотни входили в регулярные полки с преобладанием русских казаков. Хотя еще в начале 19 века существовало четыре бурятских казачьих полка, а в 1851 году Забайкальское казачье войско было образовано из шести полков, два из которых были бурятскими, а один – тунгусским (эвенкийским).
Военная история бурят
Сама бурятская народность, как нечто отдельное от монголов, сформировалась уже в составе российского государства после проведения в 1727 году по территориям монгольских ханств границы между Государством Цин и Российской империей. Из военной истории бурят известно, что буряты-казаки помимо охраны русско-китайской границы участвовали в обороне Петропавловска (Камчатского) во время его осады англо-французской эскадрой в 1852 году, в русской интервенции в Китае и подавлении Ихэтуаньского народного восстания 1899-1901 годов, в русско-японской войне 1904 – 1905 годов, обороне Порт-Артура, и, наконец, в боевых действиях Первой мировой войны на территории Польши и Галиции (Западной Украины). В 1916 году 1-й и 2-й Верхнеудинские полки (с бурятскими сотнями) в составе 1-й Забайкальской казачьей дивизии участвовали в знаменитом Брусиловском прорыве.
Однако, в целом количество бурят, входящих в казачье сословие и несущих воинскую повинность, в начале 20 века составляло всего 24 тысячи человек (включая женщин и детей), то есть, менее 10 % всех бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. Таким образом, основная масса бурят, включая иркутских крещеных инородцев (за исключением тонкой прослойки потомственных дворян) не имело представления о военной и гражданской службе.
Казаки-буряты
Все патриотические кампании и призывы в стиле «все для фронта, все для победы» во время войны 1914 – 1917 годов, по существу, обходили бурят стороной. За исключением, конечно, достаточно обременительных многомесячных реквизиций имущества и «трудовых ресурсов» в пользу армии, а также «добровольно-принудительного» сбора пожертвований.
Белые буряты атамана Семенова
В-третьих, сложность в освещении в исторической литературе роли бурят в Гражданской войне в России 1918 - 1920 годов заключалась для партийных советских историков в том, что львиная доля бурят, принимавших участие в боевых действиях, сражались на стороне белых. Существовали отдельные национальные части бурят-казаков из мобилизованных бойцов и добровольцев (полки, бригады, кавалерийские дивизионы, дивизии) в воинских соединениях армии атамана Семенова и небольшие бурятские добровольческие воинские части в армиях Сибирской Директории и Александра Колчака. Также не редкостью было боевое участие бурят (офицеров-добровольцев и зажиточных инородцев) в Гражданской войне на стороне белых в рядах русских воинских частей или интернациональных отрядов белых повстанцев-партизан.
Широко известна увлекательная история бурятских белых формирований в армии Григория Семенова. Так, в Сводную Монголо-Бурятскую конную дивизию («Дикую дивизию») под командованием Петра Левицкого (в монгольском подданстве - Цог Чжибхолант) входили три бурятских казачьих части, – 1-й Бурятский полк имени Доржи Банзарова, 2-й Бурятский полк имени Чингизхана (Чингис-хана – С.Б.), отдельная кавалерийская Монголо-Бурятская конная бригада имени Зорихто батора (Зоригто-батора – С.Б.) вместе с конно-артиллерийским дивизионом «Зорихто батор бригады», - и полк, состоящий из монголов-чахаров. Сам атаман Семенов любил носить военную форму бригады Зоригто-батора, похожую на бурятский халат (дэгэл) с погонами, о чем говорят сохранившиеся фотографии времен Гражданской войны.
Конно-артиллерийский дивизион «Зорихто батор бригады»
Кроме того, в состав 1-й кавалерийской бригады Конно-Азиатской (партизанской) дивизии барона Романа Унгерна помимо двух полков русских забайкальских казаков входил Монголо-бурятский полк под командованием казачьего войскового старшины (современный аналог – подполковник) Дугара Тапхаева, монгольский дивизион (командир – князь Сундуй-гун), отряд чахаров Найдан-гуна и тибетская сотня.
В конце Гражданской войны из оставшихся в Сибири белых бурятских воинских формирований правительства Забайкальской области (часть из них была разбита красными, другая часть ушла с Унгерном в Монголию) в составе 1-го Забайкальского корпуса атамана Семенова был сформирован Бурятский имени Доржи Банзарова конный полк и Урянхайский отряд Левицкого.
«Сибиряки» и колчаковцы
Известны также попытки формирования в Иркутске национальной бурятской части (батальона) при создании Сибирского корпуса, армии эсеровского Временного сибирского правительства. Эти попытки велись сибиряками по проекту омского «военно-морского» министра, героя Гражданской войны в Сибири и организатора восстания сибирских добровольцев-офицеров в Иркутске Алексея Гришина-Алмазова.
После того, как правые военные свергли власть Сибирской Директории в Омске (существовала 4 месяца), на территории Сибири был установлен военный режим Верховного правителя России Александра Колчака.
Известно, что адмирал Колчак довольно скептически относился к национальным воинским формированиям.
Однако уже в начале своего вооруженного мятежа он публично приветствовал создание «патриотических» отрядов самообороны из бурят. Впоследствии в Иркутске и в Забайкалье правительством Колчака были сформированы две бурятские белые части, которые сражались на стороне белого правого режима до февраля 1920 года, то есть, фактически до полного разгрома Колчака и окончания Гражданской войны в Сибири.
Речь идет об Отдельном бурятском конно-стрелковом отряде, созданном в Иркутске на основе западно-бурятских «отрядов самообороны», собранных царским штабс-капитаном (впоследствии колчаковским подполковником) Степаном Пирожковым, внуком известного сибирского промышленника, потомственного дворянина и боханского бурята Ильи Пирожкова. Этот отряд сначала был создан как охрана делегатов собранного при Колчаке Всебурятского съезда выборных представителей от бурятского населения Сибири и насчитывал 300 сабель.
Интересно, что уральский атаман Дутов лично прислал для бурятского отряда лучших коней из Оренбургского казачьего войска. В составе этого отряда особо красочно смотрелся конвой-эскорт из 30 сабель, который охранял бурятских религиозных деятелей. Оригинальным было и вооружение отряда. Помимо кавалерийской винтовки, сабли и пистолета у каждого из бурятских колчаковских всадников-«улан» были еще пика, лук (!) и традиционный бурятский кинжал. Завершали экзотическую картину небольшой бурятский щит, состоявший из двух частей, крепившихся на левом предплечье и плече, и массивный металлический панцирь с рукавами и воротником.
В дальнейшем, после призыва бурят-добровольцев этот «конно-стрелковый» отряд был переименован в Бурятский уланский полк и отправлен во главе с лейтенантом Агваном-Элбеком Аяшаевым (Аюшеевым?) в Омск. Бурятские уланы участвовали в сопровождении (эскорте) колчаковских военных чинов, а также в боевых действиях во время ожесточенных сражений с красными на Урале (в районе Челябинска).
Другое подобное добровольческое воинское формирование колчаковской армии состояло из бурят Забайкальской области. Отряд из селенгинских цонголов и сартулов под командованием Чойбалсана Жаргала Баяра и Солийна Ахмадова принимал участие в большом весеннем наступлении колчаковских войск 1919 года. Затем в составе частей уральских казаков буряты-цонголы прикрывали отход разбитых белых частей с Урала в Сибирь на переформирование, участвовали в Тобольском контрнаступлении, и, наконец, переносили все тяготы «Великого отступления» армии Колчака. Цонгольский отряд «самораспустился» только в феврале 1920 года, уже после полного разгрома белых и расстрела самого Колчака в Иркутске.
Напомним, что Гражданская война в Сибири завершилась в марте 1920 года взятием Верхнеудинска частями 5-й армии РККА и партизанами и образованием «буферной» Дальневосточной республики (ДВР) со столицей в Верхнеудинске. Государственными языками ДВР стали русский и бурят-монгольский языки.
Таким образом, история участия бурят в Гражданской войне в России содержит много страниц, свидетельствующих о поддержке ими «белого движения». В то же время мало известно о каких-либо «красных бурятах», воевавших за Советскую власть. Вернее, среди бурят были белые партизаны, участники повстанческого движения 20-х годов «за Советы без большевиков», а вот о красных партизанах-бурятах информации почти нет. Хотя о том же Балтахинове написано несколько книг и множество статей, легших в основу легенды о «первом бурятском партизанском (красном – С.Б.) отряде». Впрочем, к этому мы еще вернемся.
Нейтралитет и буряты
В-четвертых, политической позицией Бурнацкома, высшего исполнительного и распорядительного органа государственной власти у бурят Восточной Сибири в 1917-1919 годах (этот орган заменил в период «русской смуты» систему автономного самоуправления у бурят), была позиция «нейтралитета» в Гражданской войне.
Активная агитация лидеров национальных демократов (Элбэка Ринчино, Михаила Богданова, Цыбена Жамцарано и других) за неучастие бурят в этой войне привела к тому, что многие буряты-казаки стали выходить из казачьего сословия, отказывались или уклонялись от семеновской мобилизации в белую армию и от привлечения их в ряды красных. А бывшие «ясачные» буряты, составляющие подавляющее большинство бурят, и так считали Гражданскую войну (как и любую другую ведшуюся государством войну) не своим делом и за редчайшим исключением в ней не участвовали.
В результате и казаки-буряты, и «ясачные» в те моменты, когда боевые действия происходили на территориях их хошунов (земств), страдали от насилия и поборов комбатантов, бесконечных обид и реквизиций продовольствия и скота с обеих сторон. Как говорил один из персонажей бессмертной киноленты «Чапаев»: «Белые придут – грабят, красные придут – грабят! Куда крестьянину податься»?!
В тот период Бурнардумой, - в 1919 году при атамане Семенове Бурнацком был переименован в Народную думу бурят Восточной Сибири, - стали формироваться свои вооруженные формирования под названием Улан Цагда (бур. «красные всадники», «Красная Гвардия»). Эти формирования в документах Бурнардумы назывались «национальной гвардией» и представляли собой отряды самообороны, в которые вступали добровольцы из числа местных бурят, имевших воинские навыки.
Целью создания этих отрядов самообороны была защита бурятских поселений от нападений бандитов и мародеров, а также от не санкционированных Бурнардумой реквизиций имущества бурят как со стороны красных, так и со стороны белых комбатантов. Кроме того, отряды Улан Цагды защищали бурятское население от попыток захвата их земельных угодий – пастбищ, сенокосов, пахотных земель, «летников» (лесных и степных дач). В боевых действиях Гражданской войны ни на одной из сторон бурятские отряды Улан Цагды участия не принимали.
Земельный вопрос
В-пятых, в Забайкалье во время Гражданской войны особой проблемой были отношения местного старообрядческого населения и русских старожилов с инородцами и казаками, в том числе, бурятами, относившимися к казачьему сословию. Отметим, что старообрядцы Забайкалья, составляющие значительный процент населения Забайкальской области (официально 36,6 тысяч, неофициально – более 100 тысяч из 670 тыс. человек населения области) в Гражданскую войну воевали большей частью за красных. В отличие от других регионов Сибири и Дальнего Востока, где большинство живших зажиточно староверов шли служить в белые части против «антихристов»-коммунистов.
Это же самое касается и большего числа русских сибирских старожилов (старых переселенцев), среди которых красное партизанское движение находило прочную опору.
Казаки же, и русские, и буряты, воевали в основном за белых. Что касается бурят, относившихся к инородческому сословию, то подавляющее большинство их придерживалось так называемого «нейтралитета». При этом поселения казаков и инородцев в Забайкалье составляли «чересполосицу» с поселениями русских крестьян (переселенцев, старожилов и старообрядцев).
Немного о земельных отношениях в Забайкалье, сказавшихся на характере Гражданской войны в этом регионе. Дело в том, что между казаками и «инородцами» с одной стороны и переселенцами, старожилами и старообрядцами с другой стороны существовала существенная разница в земельных наделах. До начала 20 века переселенцы в Забайкальской области получали надел по 15 десятин земли на одну «душу мужского пола», а старожилы, старообрядцы и оседлые инородцы (часть бурят) – по 21 десятине. Казаки и кочевые инородцы получали по 30 десятин.
По правилам 1898 года наделы переселенцев, старожилов и старообрядцев должны были сравняться и составлять 21 десятину земли разных угодий на одну «душу мужского пола». Увеличение наделов крестьян должно было произойти за счет выпасных и сенокосных угодий инородцев (в первую очередь) и казаков.
Реально же земельные отношения до Первой мировой войны так и не были урегулированы, и фактическое количество земли у казаков и инородцев значительно расходилось не только с правилами 1898 года, но и с положением 1869 года об тех самых пресловутых 30 десятинах у станичников. Таким образом, у бурят и забайкальских казаков, основным занятием которых тоже было скотоводство, земли было значительно больше, чем у крестьян.
По материалам переписи комиссии Куломзина, например, в Селенгинском округе на каждого бурята-казака в начале 20 века приходилось по 62,65 десятин земли, а на каждого ясачного бурята – по 28,24 десятины земли. У большинства же русских крестьян, в том числе, у старожилов и старообрядцев, земельные наделы составляли менее 10 десятин «удобной» (для сельскохозяйственных работ – С.Б.) земли. Это и объясняет то, что большинство крестьян, в том числе, и в целом зажиточных старообрядцев, воевали за красных, обещавших «справедливо» решить земельный вопрос.
Анархист-партизан Балтахинов
Эти живописные факты и составляют общую картину Гражданской войны на территории современной Бурятии, весьма далекую от той, что рисовала нам официальная советская история. Яркой частью той идеологической картины стала история жизни бывшего иркутского семинариста, а впоследствии революционера-анархиста Павла Балтахинова.
В историю Бурятии Павел Балтахинов вошел как организатор «первого (и последнего?) бурятского партизанского отряда» и погиб в 20 лет от рук своих земляков-боханцев, бурят из белого партизанского отряда атамана Дмитрия Донского, легендарного командира белых повстанцев из числа крестьян, сражавшихся на территории Иркутской губернии за отмену продразверстки и «за Советы без коммунистов». Всего же в повстанческом движении 20-х годов в Приангарье участвовали целые конные отряды из бурят, восставших против новой власти.
Тем не менее, и сам Балтахинов, и его бурятский красный партизанский отряд стали своего рода символом официальной советской истории Бурятии. В ней, в этой истории обязательно должны были быть найдены факты, «доказывающие» то, что существовала хотя бы одна воинская часть (пусть даже партизанская), полностью состоящая из бурят, взявших по своей воле оружие в руки в борьбе за Советскую власть.
Эти красные партизаны-буряты должны были реабилитировать перед новой властью своих сородичей, как назло (для советских историков) воевавших в основном за белых или придерживающихся «несознательного» с партийной точки зрения нейтралитета, а главное, показать лояльность бурят Советской власти. А погибший от рук «бандитов» Павел Балтахинов должен был стать персонажем героического советского улигера (эпоса).
В то же время, вся идеологическая подоплека этого исторического мифа совсем не означает, что сама по себе история жизни конкретного молодого человека по имени Павел Балтахинов не может быть интересной для читателя. Как с позиции наблюдателя за изменениями фабулы трагического, почти художественного сюжета, так и с точки зрения добросовестного исследователя, интересующегося историей участия бурят в русской революции и Гражданской войне в России. Давайте, и мы проследим за этой историей.
Павел Балтахинов/"Новая Бурятия"
Расплодившихся волков в Байтаге
Парень-силач прикончил.
Притаившихся в Баяндае бандитов
Отряд Балтахинова прикончил.
(Балдаев С.П. Бурятские народные песни, т.3, Улан-Удэ, 1970, с.49)
Как бывший семинарист, а затем анархист Павел Балтахинов стал героем народного фольклора и персонажем официального советского исторического эпоса?
Не каждому дано, прожив всего 20 лет, попасть в народный фольклор. Павел Балтахинов родился 25 ноября 1900 года в улусе Средняя Тараса (Дунда-Айл) Боханского хошуна Балаганского уезда Иркутской губернии в семье православных бурят Сергея (Цыремпила) Балтахинова и Екатерины Бухнаевой. Он был старшим сыном в обычной многодетной (четверо сыновей, две дочери) семье, и еще в детстве он был крещен родителями в православную веру с именем Павел. Однако в родном улусе всегда помнили его детское приват-имя Михаил.
В одной из народных песен о Балтахинове, записанных в Тарасе в прошлом веке, поется о том, что «железная дорога ведет нас на запад, а отряд нашего Миши Балтахинова – к жизни счастливой». Причем, все-таки большую часть своей короткой жизни Павел Балтахинов не воевал «за счастье народа», а учился на миссионера в различных церковных учебных заведениях, в основном закрытых.
Пашина бурса
Учебой Балтахинов занимался приблизительно с семи лет, закончив последовательно Тарасинскую начальную церковно-приходскую школу, а затем в 1912 году - Идинское инородческое двуклассное училище в Бохане.
Именно в Боханском училище юный Паша (Миша) приглянулся местному русскому священнику-миссионеру отцу Леонтию (фамилия неизвестна), который читал детям-инородцам уроки закона Божьего. Отец Леонтий, знавший семью мальчика, решил сделать из Павла православного миссионера. Он и уговорил Цыремпила Балтахинова после окончания двуклассного училища отдать сына сначала в Иннокентьевский монастырь в Иркутске, а затем в Иркутское духовное училище с полным бесплатным пансионом – питанием, одеждой и жильем.
Так 12-летний Павел Балтахинов оказался в конце 1912 года в Иркутске, губернском центре с большим количеством учебных заведений и многочисленным студенчеством. Заметим, что в 1913 году в Иркутске насчитывалось более 70 учебных заведений, в которых числилось более 7800 учащихся.
Нужно сказать, что отец Павла, Сергей (Цыремпил) Балтахинов тоже хотел сделать из сына ученого проповедника. Несмотря на смерть жены в том же 1912 году, на все тяготы и тяжелое положение семьи, отец решил, что его старший сын Павел, все-таки, продолжит учебу на миссионера в четырехклассном духовном училище с перспективой поступления в семинарию. Что и произошло через четыре года, когда в августе 1916 года он был зачислен в первый класс Иркутской духовной семинарии.
Обладая от природы умом, хорошей памятью и жаждой знаний, Павел Балтахинов, конечно же, смог бы сделать себе церковную карьеру и стать одним из видных бурятских христианских проповедников.
Однако более свободный, чем в духовном училище режим учебы и более широкий выбор учебных предметов, - а в семинарии помимо догматики, схоластики, церковных языков и других духовных предметов преподавали уроки русской словесности, физику, космографию, психологию, русскую и всемирную историю, логику, философию, иностранные языки, - сыграл с будущим бурятским священником злую шутку.
Семинарист-анархист
С поступлением в семинарию Павел Балтахинов увлекается крамольными для церковника вещами. В это время Павел занимается изданием нелегального литературного журнала иркутских семинаристов «Расцвет», где в отделе критики часто печатаются его статьи о поэзии. Позже он связывается с молодыми городскими смутьянами, бывшими семинаристами, от которых получает запрещенную официальной цензурой литературу и передает ее своим одноклассникам.
Кроме того, юный Балтахинов часто посещает нелегальные общегородские собрания учащихся, на которых властителями дум становятся так называемые «революционные элементы», студенты-анархисты, социал-демократы, в том числе, большевики. Именно тогда бурятский юноша-семинарист начал «штудировать» не схоластические источники, а книги лидеров мирового анархизма Петра Кропоткина и Михаила Бакунина. К началу 1917 года он становится убежденным революционером и вступает в местную Иркутскую группу анархистов-коммунистов.
Любопытно, что на конец 1916 года приходится и его знакомство с 18-летней землячкой из Бохана, Феодосией (Федосьей) Осодоевой, своей будущей «боевой подругой» (по другой версии «супругой», а затем и «вдовой»). В то время Федосья Осодоева училась в Иркутской фельдшерской группе, посещала нелегальные студенческие общегородские собрания и состояла в молодежной фракции социал-демократов.
В результате эти вольнодумные молодежные «посиделки» закончились для семинариста и будущего миссионера Балтахинова весьма печально.
Администрация семинарии обнаружила у него запрещенную литературу, что грозило его исключением из этого учебного заведения, гневом отца и необходимостью поисков средств на пропитание и жилье. Тогда за Павла поручились его друзья-семинаристы и преподаватели. В итоге он был переведен в разряд слушателей семинарии, лишен казенного довольствия и выселен из общежития. Но посещать занятия ему было разрешено.
Однако анархически настроенному юноше было уже явно не до учебы. Незнакомая раньше свобода и молодая кровь кружили голову, влекли на авантюры. Друзья нашли ему за сходную цену комнату недалеко от семинарии, договорились с семинарским поваром, который оставлял для Балтахинова пайки для завтрака, обеда и ужина. В то же время комната Павла стала местом для вольного времяпрепровождения студенческой молодежи – нелегальных собраний, вечеринок и попоек.
По свидетельству его одноклассников, такая «анархическая» жизнь забросившего учебу Павла Балтахинова продолжалась до января 1917 года, когда из-за неуспеваемости и революционной репутации он был исключен из семинарии и вынужден был уехать работать учителем церковно-приходской школы в бурятском улусе Олой Верхоленского уезда Иркутской губернии.
Большевистский агитатор на выборах
Главное событие 20 века в России, - падение империи и революцию, - он встретил вдали от Иркутска, центра революционных событий в Сибири. Деятельная натура молодого Балтахинова не дала ему долго находиться на ленских «северах», и уже в начале лета бурного 1917 года он возвращается в Иркутск. О том, насколько слабо после полугодового пребывания в отдаленном улусе Балтахинов представлял себе то, как изменилась жизнь после революции, говорит тот факт, что главной целью его возвращения было сдать экзамены за первый класс семинарии и продолжить учебу в этом богоугодном учебном заведении.
Однако дух революции не дал «анархисту» Балтахинову с сентября приступить к учебе во втором классе Иркутской семинарии. С весны вся страна готовилась к выборам в Всероссийское Учредительное собрание, которое должно было принять Конституцию России и ввести в стране парламентскую форму правления. Выборы должны были пройти в сентябре (потом перенесены на ноябрь), а тем временем власть в стране делили два временных властных органа – Временное правительство, наделенное полномочиями свергнувшей царя Государственной думой, и самопровозглашенные Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, состоявшие в основном из партий парламентского меньшинства (меньшевиков и большевиков).
Сдавший семинаристские экзамены Павел Балтахинов в течение лета и осени оказался в самой гуще избирательной кампании, проходившей в атмосфере перманентных заговоров, большевистского мятежа в июле, правого военного путча в августе и захвата полной власти «русским Робеспьером» Александром Керенским с его диктаторской Директорией в сентябре.
В Иркутске основная борьба на выборах в Учредительное собрание развернулась между партией эсеров с одной стороны и социал-демократами, выдвинувшими объединенный список меньшевиков-интернационалистов и большевиков. Молодой анархист Павел Балтахинов и его «товарищ» Федосья Осодоева работали агитаторами за объединенный социал-демократический список, в котором доминировали большевики. Летом и осенью Балтахинов с Осодоевой агитировали за большевиков в своем родном Боханском хошуне.
В целом же направленный переписчиком в Усть-Ордынскую продовольственную управу Павел Балтахинов объехал как большевистский агитатор весь Эхирит-Булагатский аймак (по территориальной нарезке Бурнацкома) и Верхоленский уезд.
В итоге большевики, в конце октября отобравшие в столице временную власть у Александра Керенского, с треском проиграли состоявшиеся в ноябре выборы в Учредительное собрание. Например, из пяти депутатских мандатов от Иркутской губернии четыре места в Всероссийском парламенте получили местные эсеры, в том числе и кандидат от Бурнацкома Баэртон Вампилун, и лишь один мандат достался иркутским большевикам, которых представлял в Учредительном собрании Николай Гаврилов. В более густонаселенной Забайкальской области эсеры взяли все семь мандатов, один из которых выиграл председатель Бурнацкома Михаил Богданов.
Тем не менее, сразу же после выборов большевики стали силой захватывать власть в регионах, а затем в начале января 1918 года разогнали собравшееся было Учредительное собрание, начав тем самым Гражданскую войну в России.
Не расстался с законом Божьим
В Иркутске большевистский переворот произошел в декабре 1917 года. К тому времени «революционер-анархист» Павел Балтахинов спокойно продолжал себе учебу в Иркутской православной духовной семинарии, изучая среди других предметов догматику и практикуясь в чтении храмового канона и в церковном пении.
Впрочем, учеба в семинарии не очень-то препятствовала ему в революционной деятельности, особенно во время учебных каникул.
Так, в июне 1918 года, находясь на отдыхе в своей Тарасе, Балтахинов как наиболее активный и грамотный из местных улусников был избран представителем от Боханского хошуна на Иркутский губернский съезд Советов. Однако съезд не успел завершить свою работу.
В это время размещавшиеся на станции Иннокентьевская части Чехословацкого корпуса Французской армии начали боевые действия против большевиков как союзников немцев. В результате так называемого «чехословацкого мятежа» и активизации сторонников Учредительного собрания была свергнута Советская власть от Урала до Владивостока. На территории Сибири, в том числе в Иркутске была установлена власть Временного Сибирского правительства, Сибирской Директории.
В конце ноября 1918 года в Омске после мятежа правых монархистов на всей территории Сибири установился военный режим адмирала Колчака. Все это время Павел Балтахинов проходил курс обучения второго класса Иркутской духовной семинарии. В это время вокруг живущего в общежитии семинарии Балтахинова складывается подпольная группа из бывших и настоящих семинаристов, а также учащихся учительской семинарии.
Наказание «Семафора»
В начале 1919 года после прихода к власти Колчака на улицах Иркутска, в солдатских казармах и в здании учительской семинарии появляются антиколчаковские прокламации, распространяемые семинаристской группой Балтахинова.
- О нем говорили, что он весьма горячий, порывистый, смелый, красноречивый в своих выступлениях, непримиримый в суждениях и спорах, что он начинен бунтарским духом Кропоткина и Бакунина, - пишет в своих воспоминаниях о Балтахинове один из иркутских большевиков-бурят Морхоз Хабаев.
Николай Балдаев, член «группы Балтахинова», рассказывал о том, что колчаковской контрразведке не составило труда вычислить распространителей прокламаций, т.к. они переписывались семинаристами от руки, не меняя почерка. И для того, чтобы раскрыть «подпольщиков» сыщикам нужно было лишь просмотреть письменные работы учащихся семинарии. Найдя всех переписчиков прокламаций, контрразведчики сочли их «не опасными» и даже не стали арестовывать. Они предпочли решить «молодежную проблему» через ректора Иркутской семинарии архимандрита Софрония Арефьева (прозвище среди студентов «Семафор»), который и должен был запретить эту деятельность своих подопечных и наложить на них епитимью.
Нашкодивших пятерых студентов во главе с Балтахиновым вызвали к Семафору «на ковер», заставили стоять на коленях и «каяться в грехах».
Ректор академии сообщил им о том, что он, жалея их, взял «помраченных диаволом» на поруки, хотя по ним и «Заушаковка (губернская тюрьма – С.Б.) плачет». За это молодые люди должны были «искренне покаяться и сожалеть о содеянном». На том архимандрит перекрестил их и отпустил с Богом подумать до утра.
Однако на следующее утро, 1 марта 1919 года, все пятеро смутьянов исчезли из общежития семинарии, не пожелав каяться и перейдя, по их выражению «на нелегальное положение». Из анекдотов военной контрразведки Колчака: в приказе начальника отдела военного контроля Управления Иркутского военного района Черепанова он, узнав о том, что студенты не захотели покаяться, требует от начальника Балаганской уездной милиции арестовать и препроводить под строгим караулом следующих лиц – Ангапова Петра, Балдаева Николая, Балтахинова Павла, Лосева Евдокима, Хабухаева Даниила (все воспитанники духовной семинарии).
«Нелегал» в «эмиграции»
Сам же Павел Балтахинов воспринял угрозу ареста весьма серьезно. Уже в марте 1919 года он выехал из родной Тарасы в Монголию, куда пробрался по чужому паспорту на фамилию Худугуева. С этого времени и до конца июля 1919 года живет в Монголии в местности Хахтыл у своей сестры, которая была замужем за обосновавшимся там с 1917 года земляком Балканом Бардамовым.
Русскому консулу в Урге Балтахинов сообщил о том, что приехал туда «лечить глаза» и представился ему слепым и хромым. Простодушный консул поверил в этот цирк и даже выдал Балтахинову письменное разрешение на право бесплатного проезда на машине в Ургу. Которым тот, кстати, так и не воспользовался.
После пяти месяцев скучной жизни в Монголии горячий семинарист-революционер Балтахинов решил вернуться в родные места. И вот в августе он приезжает к своей «боевой подруге» Федосье Осодоевой в Бохан, где она с недавнего времени работает фельдшером в местной больнице.
Разоружил милицию
Именно в этот момент Федосья Осодоева обратила анархиста Павла Балтахинова в коммунистическую веру. Уже осенью 1919 года Осодоева при активной помощи Балтахинова создает первую партийную организацию РКП (Б) в своем хошуне, названную «Боханским комитетом большевиков». Председателем комитета стала сама Феодосия Осодоева, ее заместителем – Николай Шантанов. На первом же собрании комитета его членам для романтики дали подпольные клички. Федосья Осодоева стала Куницей, Николай Шантанов – Волком, Феофан Коняев – Орлом, а Павел Балахинов – Ястребом.
И вот, наконец, в декабре 1919 года Балтахинов начинает собирать по боханским улусам свой красный партизанский отряд.
В это же время Павел встречается с одним из наиболее авторитетных в Сибири анархистов и легендарным партизаном Нестором Каландаришвили, который одобрил планы Балтахинова.
22 декабря 1919 года в Бохане Павел Балтахинов во главе боевой дружины из местных жителей разоружил нескольких находившихся там колчаковских милиционеров и арестовал руководителей Боханской земской управы. Это произошло во время «Великого отступления» армии Колчака, когда повсеместно во всех сибирских губерниях падала власть Верховного правителя России. В Бохане переход власти к Советам произошел без единого выстрела и без жертв. После этого бывший семинарист Балтахинов едет в партизанский отряд Нестора Каландаришвили, становится членом его штаба и занимается вербовкой партизан в старожильческих русских селах Тихоновской волости и находящихся рядом переселенческих селах среди украинцев и поляков.
1-ый Бурятский партизанский отряд
После этого Каландаришвили предложил Балтахинову собрать партизанский отряд из бурят, что было абсолютно новым делом. Поскольку «ясачные» буряты в отличие от бурят-казаков и служивших в армии русских и украинских крестьян совсем не имели воинских навыков, были плохо знакомы с военным делом и без энтузиазма относились к идее «погибнуть за рабоче-крестьянское дело».
Итак, мы подошли к главному вопросу статьи. Существовал ли в действительности собранный Балтахиновым бурятский красный партизанский отряд и насколько верно говорить об участии в Гражданской войне на стороне красных боевого соединения, состоящего из бурят?
Советский историк Никифор Егунов – один из авторов нескольких «научно» разработанных по госзаказу политических теорий, связанных с историей Бурятии. Это теории «добровольного вхождения Бурятии в состав России» и «автохтонного происхождения бурят». Кроме того, именно Никифор Егунов является автором единственной серьезной научной монографии о Павле Балтахинове, где собраны данные и свидетельства о том, из кого и как собирался бурятский партизанский отряд.
Этот на самом деле малозначительный эпизод истории возникновения широкого движения красных партизан в Сибири для истории бурят оказался значимым политическим фактом. Он был призван политически реабилитировать бурят, которые во время Гражданской войны в основном придерживались позиции нейтралитета, а если и воевали, то в подавляющем большинстве за белых.
По данным Никифора Егунова, первые 20 человек вступили в отряд Балтахинова в декабре 1919 года в его родном улусе Тараса (16 человек) и соседнем улусе Буреть (4 человека). К концу января 1920 года отряд уже насчитывал 50-60 партизан, завербованных в основном Боханском, Шаралдаевском, Кахинском и Бильчирском хошунах Ангарского аймака. То есть, в бурятских улусах. Боханский партийный комитет большевиков присвоил ему следующее название: «1-ый Бурятский партизанский отряд», а командиром отряда назначил Павла Балахинова. Внимательное прочтение монографии Егунова «Павел Балтахинов» в части истории создания отряда с отдельными приведенными фамилиями членов отряда не вызывает сомнений в его этническом составе.
Однако по воспоминаниям «боевой подруги» Балтахинова Федосьи Осодоевой и других свидетелей, состав 1-го Бурятского партизанского отряда был на самом деле интернациональным.
«Боевой путь» отряда
Просуществовал как отдельное формирование отряд Балтахинов совсем недолго. После передачи власти в Иркутске от эсеровского Политцентра к большевистскому Военно-революционному комитету уже в двадцатых числах января 1920 года все полуанархические партизанские отряды и народно-революционные дружины были влиты в регулярную Красную Армию. Кавалерийский отряд Балтахинова вошел в состав 5-го Зиминского добровольческого кавалерийского полка под командованием Ивана Новокшонова. Павел Балтахинов стал комиссаром полка.
После того, как части Красной Армии заняли Верхнеудинск и была провозглашена буферная Дальневосточная республика (ДВР), полк Новокшонова вошел в состав Народно-революционной армии (НРА) ДВР. Балтахинов же из-за «обострившейся болезни глаз» вернулся в Иркутск.
Какова же была дальнейшая судьба партизанской полусотни Балтахинова? Часть бурят-партизан из его отряда вернулась из Забайкалья в родные места вслед за командиром, поскольку партизаны всегда довольно неохотно воюют вдали от дома, другая часть еще до ухода на восток с полком Новокшонова по решению Иркутского ревкома и Бурятской секции Иркутского губкома партии «была оставлена на советской работе». Были среди балтахиновцев и те, кто просто покинул отряд, не желая покидать родные улусы.
Известно ли о каком-либо серьезном боестолкновении, в котором участвовал 1-ый Бурятский партизанский отряд Павла Балтахинова? Никаких точных свидетельств об участии в боях этого отряда как отдельной боевой единицы историки не нашли. Как ни хотели. Известно об участии «Первого Бурятского» в подготовке совместно с другими отрядами к обороне улуса Укыр и села Тихоновки на тот случай, если через них будет отступать за Байкал какая-нибудь из каппелевских частей. Но тогда каппелевцы обошли эти населенные пункты, не вступая в столкновение с красными. Таким образом, о каких-либо героических действиях партизан-бурят красного командира Балтахинова пока ничего не известно.
О памяти и памятниках
Главным же камнем в основании советского героического эпоса о красном партизане Балтахинове стала его героическая смерть.
После скорой демобилизации из Красной Армии «по состоянию здоровья» Павел Балтахинов в день своего 20-летия, 25 ноября 1920 года, окончательно порывает со своим анархистским прошлым и официально оформляет свое вступление в партию большевиков. Реально же он был принят в партию заочно в марте 1920 года, когда служил комиссаром в полку Новокшонова. Кстати, рекомендовали его к вступлению в РКП (б) главный на тот момент бурятский большевик Михей Ербанов и Георгий Данчинов.
С мая 1920 года Балтахинов работает инструктором Бурятской секции Иркутского губкома, а с августа того же года – военным комиссаром Ангарского аймака.
В октябре 1920 года на территории Иркутской губернии вспыхнуло первое крупное крестьянское восстание против большевиков под лозунгом «За Советскую власть без коммунистов!», в ходе которого многие бывшие красные партизаны превратились в белых партизан.
На территории Ангарского аймака организацией подавления восстания, в котором вместе с русскими крестьянами участвовали и иркутские буряты, занимался военный комиссар Павел Балтахинов. В Бильчирском хошуне во главе тысяч повстанцев встали бывший поручик царской армии Виктор Чернов и семеновский офицер Александр Амагаев. Главную же угрозу советским органам представлял действующий в районе казачьих сел Евсеево и Тымырей белый партизанский отряд подъесаула Дмитрия Донского.
Именно партизанам атамана Донского довелось свести счеты с красным военным комиссаром Павлом Балтахиновым. Примечательно, что в декабре 1920 года Балтахинов получил новое назначение военкома в Тункинском аймаке. И уже по пути на место новой службы заехал на родину в Бохан, где, по свидетельству друзей Павла, его ждала его «жена» («боевая подруга») Федосья Осодоева, а затем и в Тарасу к своему отцу.
Утром 25 февраля 1920 года отряд белых повстанцев атамана Дмитрия Донского напал на Тарасу и окружил дом отца Балтахинова. В ходе боя погибли Павел Балтахинов и двое советских активистов. В кавалерийском налете на улус Балтахинова и ликвидации красного военкома участвовали его земляки, партизаны-буряты из числа местных жителей Афанасий Бадарханов, Иннокентий Алсагаров, Семен Шопов и другие. В дальнейшем отряд Донского, чей героический образ тоже нашел свое отражение в народном фольклоре, действовал на территории Ангарского аймака до 1923 года.
Историю всегда пишут победители.
Сегодня Дмитрий Донской, чья смелость и удачливость были воспеты в народных песнях, фактически забыт, а память о командире бурятского партизанского отряда отражена в названии улиц в Улан-Удэ, Бохане и Усть-Орде, в памятниках и в научной мифологии.
Несколько слов о Феодосии Осодоевой. Она стала впоследствии известным в Бурятии партийным функционером, заведующей женотделом Бурятского обкома ВКП (б) и супругой председателя Госплана республики Иакима Ильина, репрессированного в 1938 году и вернувшегося из сталинских лагерей в 1955 году. Интересно, что в 1954 году на открытии памятника Балтахинову на его родине в улусе Тараса агентство ТАСС и правительственная газета «Правда Бурятии» писали о Феодосии Осодоевой, как о «вдове и боевом друге» Павла Балтахинова.
